ИЩУ ОТЦА
Joe Morton |
| 
|
✕ Имя
Луандл Шабалала
[Lwandle Shabalala]
| ✕ Возраст
60—65 лет | ✕ Род занятий
морской биолог, исследователь;
профессор и преподаватель |
Описание:
В Англии совсем нет солнца, все спешат и никто не улыбается — мальчик из страны вечного солнца постоянно мёрзнет, благодарит всех подряд (даже работников аэропорта) и боится спускаться в метро. Он скучает по океану, Драконовым горам и умхаланге, тростниковым танцам.
Это у себя дома, в Квазулу-Натал, его отец жмёт руку Гудвиллу Звелитини каБекузулу, зулусскому королю, а Луандл обсуждает с Гудвиллом умхоси воквешаваму, праздник урожая; в Бирмингеме он стабильно получает тройки с минусом за устные ответы, потому что не понимает преподавателей, и пятерки с плюсом за письменные тесты. В Англии у Луандла нет друзей, и всё свободное время он проводит в Национальном центре морской жизни, сидит на полу и зарисовывает зебровых акул.
Через пятнадцать лет он придёт сюда не один, а с маленькой девочкой, и покажет ей чёрно-белых смешных рыбок.
«Видишь, Лулу?», спросит он, «они почти не плавают, а лежат на дне. Они удивительные, Лулу».
Девочка будет расплющивать нос о стекло, а Луандл расскажет ей ещё много-много всего интересного — про колонии пингвинов, красноухих черепах и актинии. Иногда он будет возить её в усадьбу Дрейтон, разрешать объедаться мороженым и кататься на американских горках до тошноты, но вечером всегда будет отвозить в Норвуд, где не замолкают сирены полицейских машин и на заборах расклеены стикеры с телефонами наркодилеров.
«Джессика, ты бы привела свою жизнь в порядок», устало скажет Луандл, пока Джессика будет готовиться к ночной смене в стриптиз-клубе, не расставаясь с сигаретой в зубах и стаканом виски.
«Пошёл ты», процедит она, и Луандл закроет за собой дверь. Лулу никогда не плачет, не цепляется за него и не просит остаться, только смотрит своими большими глазами с немым осуждением.
Может быть, поэтому Луандл сокращает встречи с дочерью — всё в ней напоминает ему о собственных ошибках.
Если убрать из жизни переменную «Лаббетт», жизнь профессора Шабалалы покажется почти идеальной. Он приезжает в Бирмингем в двадцать, студентом по обмену, и местный акцент въедается в него как уличная грязь. Он ассимилируется, учится выговаривать «ar» вместо «I», и отправляется за мечтой, оставляя цивилизацию и счета за интернет далеко позади — его манит тьма океана и экспедиции. Он побывает в море Уэдделла, проведёт полгода у архипелага Новая Земля и опустится на дно к Большому Барьерному Рифу.
Он познакомится с Жаком-Ивом Кусто и пожмёт ему руку. Эта фотография будет висеть у его отца дома, в Квазулу-Натал, и Луандлом все будут очень гордится.
«Имя определяет человека», скажет Гудвилл Звелитини каБекузулу, «духи пропитывают буквы и слова, пропитывают кровь, и предопределяют судьбу человека. Сына моего друга назвали «Луандл», и его забрала вода».
«Луандл» в переводе означает «океан».
Джессика Лаббетт станет непоправимым, и Луандл пойдёт ко дну (а вместе с ним — и двенадцать процентов от еженедельной зарплаты).
Летиша Райт Луандла простит, и через два года он сделает ей предложение. Они поженятся и заведут детей, и Луандл будет встречаться с Лулу до её двенадцати. Он будет рассказывать ей про рыб, про Квазулу-Натал, про Шаку каСензангакона, и учить зулусскому.
«Твоё имя означает «звезда». Нтанда. Повторишь?»
У Лу даже будет получаться.
«Эта семья тянет нас на дно!», будет кричать Летиша, когда Луандл получит известие о том, что Джессика погибла — автомобильная катастрофа. Начнётся суд, и он отдаст права на Таллулу сестре Джессики, Ребекке. В конце концов, у Ребекки Лаббетт хорошая работа и вклады в пяти разных банках.
«Я не хочу, чтобы ты общался с ней», Ребекка подожмёт губы и взмахнёт косичками, «ей будет лучше без тебя».
Луандл соглашается, но перед прощанием говорит Лулу, что однажды она поймёт — у Луандла рождается второй ребёнок, настоящий наследник, сын.
Лулу не плачет, не просит его остаться и не цепляется за него, но к немому осуждению прибавляется боль, и Луандл с облегчением выдохнет, когда покинет зал суда — в эти печальные глаза ему больше смотреть не надо.
Но двенадцать процентов от еженедельной зарплаты он всё-таки будет выплачивать.
Луандл оставит экспедиции за спиной, станет преподавать на кафедре и заступит на место постоянного лектора в Национальном центре морской жизни, а отец перестанет понимать его английский. Они с Летишей и семьёй будут приезжать в Квазулу-Натал на праздники и летом, и его дети познакомятся с Гудвиллом Звелитини каБекузулу (они будут продолжать летать в ЮАР даже после смерти отца Луандла).
Луандл отвезёт детей в Лондон в две тысяче четырнадцатом году, на «Зимнюю сказку», балет Шекспира, потому что третья, младшая дочь, ходит на балет. Ей больше всего понравится гигантское дерево, раскинувшееся на сцене, и они начнут искать его в интернете. Тогда Луандл наткнётся на инстаграм Лулу — оказывается, она стала сценографом, оказывается, она работала над деревом — и в этом году впервые пошлёт ей рождественскую открытку, на адрес Ребекки Лаббетт.
«Катись к чёрту, или я сожгу твой дом!», будет кричать на него Ребекка в трубку телефона, а Лу заблокирует профиль Луандла во всех соцсетях.
«Зачем ты портишь нашу жизнь?», спросит Летиша, и Луандл в тот вечер уйдёт в паб на целых две ночи.
«Ты хоть представляешь, что это значит, отказаться от собственного ребёнка?», процедит он — потому что сам до сих пор не понимает.
Весной две тысяче двадцатого начнётся пандемия, и Луандл позвонит Ребекке Лаббетт — опять. Может быть, перед лицом катастрофы, дочь захочет с ним встретиться и поговорить.
«О, она в Америке, уже четвёртый год», вздохнёт Ребекка Лаббетт, «но, если хочешь, заходи на чай».
Даже Ребекка прощает Луандла, вместе с Летишей, но никак не Лулу.
Дополнительно:
Заявка вышла достаточно объёмной, но вы не пугайтесь; на самом деле, всё редактируемо и обсуждаемо. Персонаж для истории Таллулы крайне важен, и мне, пожалуй, хотелось передать общую атмосферу.
Сама по себе ситуация сложная и неоднозначная со всех сторон. Луандл — обычный человек, совершивший ряд ошибок, которые и привели к печальному результату. Он хороший муж и прекрасный отец, его обожают дети, и жена в его лице ищет поддержку. Они с Летишей прошли через многое, очень гордятся своей семьёй и тремя детьми, большим домом с садом в Эрдингтоне и успешными карьерами, но остаётся Джессика Лаббетт... Тут, в общем-то, на ваш откуп — любили они друг друга или была это недолгая интрижка, но Джессика всегда тянулась к деньгам и роскоши, и Луандл, скорее всего, чувствовал себя использованным.
Просто так привести Таллулу (которая для него Лулу) в дом к беременной вторым ребёнком жене он не мог, а продолжать общаться с двенадцатилетней девочкой, трагически потерявшей мать, он попросту не смог, не понимал как. Луандл отчислял алименты без задержек (и именно благодаря этим деньгам Лу закончила престижный университет), но участия в её жизни он не принимал, в том числе с подачи сестры Джессики, Ребекки. Отказаться от собственного ребёнка — тяжёлое решение, но на тот момент Луандл других путей не видел и искренне верил, что правильно поступал. Нельзя сказать, что о Лулу он думал каждый день или вспоминал постоянно, но она оставалась частью его жизни — той частью, которую Луандл исправить никак не мог.
Действительно ли смерть отца вкупе со спектаклем повлияли на Луандла, или произошло нечто другое — на ваше усмотрение, но Луандл очень хочет наладить отношения с дочерью. Он искал её в интернете, рассматривал фотографии в социальных сетях и театральные работы, даже заказал скульптуру из папье-маше с её сайта (за тысячу фунтов стерлингов, но Лу отменила заказ, прочитав имя адресата). Он пытался звонить и общаться, писал в Фейсбук, но она так ни разу и не ответила. Луандл её не винит, он, пожалуй, поступил бы так же, но сердце болит, и второго шанса ему хочется.
А куда всё это заведёт, я не знаю. И Таллуле, и Луандлу необходимо поставить точку в этой истории, справиться с чувством вины и обиды. Может быть, они смогут выстроить отцовско-дочерние отношения, а, может быть, нет. Театр, в котором Лу работает на данный момент, скоро отправится в европейские гастроли, с «Мастером и Маргаритой», в Лондон заедут. Вполне вероятно, что пандемия на Луандла повиляет ещё сильнее, и он даже придёт на представление. Таллула — его плоть и кровь, на Нтанде настоял именно он, и, может, с возрастом к нему пришло осознание, что упущенного времени не наверстать — но ценные дни ещё остаются.
Пишу в третьем лице, и в прошедшем, и в настоящем времени, но за Лу почему-то хочется в настоящем, с постами не тороплю. В зулусской культуре разбираться вам не надо, будем гуглить вместе, если что; внешность менябельна, я не придирчива.
Очень жду, очень сильно хочу всё это играть.
Пример поста
У тёти Ребекки случается истерика, и теперь Лу приходится отзваниваться по GoogleHangouts дважды в день — за завтраком и перед ужином. Тётя каждый раз проверяет, что Лу ест.
— Мне тридцать лет, тётя, — пытается возразить Лу, помешивая балти. Наступит конец света, а на кухне у Лу всегда найдутся гарам масала, кумин и куркума, всё остальное можно одолжить у соседей. Может быть, Джексон Хайт — её судьба, хотя интернет уверяет в пакистанском происхождении самого бирмингемского блюда на свете.
— Ты всё ещё мой ребёнок, Лулу, — отрезает тётя и внимательно разглядывает булькающую жижу на плите через камеру телефона. — Добавь томатной пасты, две палочки корицы и всыпь хлопья чили. Тебе выслать ещё денег, Лу?
Это у тёти Ребекки проблем с работой никогда не бывает, потому что она успешный юрист со вкладами в пяти разных банках, а для Лу наступают тяжёлые времена, стоит ей получить одобрение от консульства на продление визы. Утвердившаяся врождённая удачливость и на просторах земли возможностей поражает воображение.
Они говорят о погоде, в Нью-Йорке она отвратительная, но в Англии ещё хуже, обсуждают рациональность решения принца Гарри и Меган Маркл сложить с себя полномочия представителей королевской семьи — Лу поддерживает принца, тётя против. Обсуждают третий сезон «Короны» и талант Оливии Коулман.
А потом тётя Ребекка говорит:
— Звонил твой отец, хотел приехать. Очень переживает за тебя, Лулу.
Лу медлит с ответом, помешивает балти, пробует на вкус. Рис варится в отдельной кастрюле, потому что иначе будет слишком остро, и потому что квартирку ей сдают с газовой плитой на четыре сковородки.
— И что ты ему сказала?
— Что ты в Америке. Он был очень расстроен.
Лу неопределённо поводит плечами и убеждает себя, что ей всё равно. На самом деле, на Фейсбуке она получает от отца несколько сообщений, но удаляет их, не прочитав. Он сделал свой выбор восемнадцать лет тому назад, а она свой делает сейчас. Тётя Ребекка тяжко вздыхает и начинает сетовать на Джексон Хайт, антисанитарию индусов и кощунственность наличия факта независимости Индии от британской короны. Лу врёт, что балти уже готово, и прощается с тётей.
Ужинает она на подоконнике, прижимаясь лбом к холодному стеклу, и наблюдает за полицейским, разгоняющим женщин в сари. Балти получается вкусным, хотя готовит Лу не очень, и неоновая вывеска ларька мистера Рамакхандры одиноко мерцает перегоревшими синими буквами.
Где-то в три часа ночи Лу заканчивает склеивать цветную плёнку для витражей, вставляет окошка в рамы окон, фотографирует сет и отправляет Бену десятое сообщение за день. Это третий сет, который Лу заканчивает с момента объявления карантина, и шестое длинное письмо с предложениями касательно декораций для европейских гастролей — у неё складывается ощущение, что Бен в гастроли не сильно-то верит, но Лу не согласна. Не этим летом — так осенью, не осенью — так зимой, а продумать технические моменты необходимо.
От Бена впечатление у неё остаётся двояким. Он по-американски развязен и груб, и ещё постоянно отпускает какие-то замечания с натягой на сарказм, но американский юмор Лу не воспринимает. С другой стороны, он не должен ей нравится, потому что кому вообще нравятся их боссы? Лу везёт с Маделин, везёт с Кроули и Элиассоном, но однажды любое везение заканчивается.
В пять утра Лу строчит, что ей необходим сеанс видео-связи с Беном, потому что у неё новый макет и новая идея. Сегодня, в два часа дня?
Бен отвечает односложно, но утвердительно, и довольная Лу возвращается к работе.
Она звонит ему с кухни, перехватывая кудряшки в небрежный пучок. Серая трикотажная майка у неё заляпана маслом и краской, эмульсией и аэрозолем, но эта майка — любимая у Лу.
— Добрый день, мистер Колдваттер, — она машет рукой по видео-связи, натягивает карамельную улыбку, — у меня тут появилась замечательная мысль для гастролей! Как задумка, так и воплощение идеи с оргстеклом отличное, но его транспортировка проблематична, зеркало легко может разбиться при перевозке. Не во всех театрах окажется подходящая техника для его установки, равно как и одинаковые возможности светотехники. Но можно пойти иным путём!
Квартира Лу начинает содрогаться от языка хинди, барабанов и голоса Анурадхи Паудвал. Лу морщится, закатывает глаза, но продолжает. Потолок над ней немного трясётся, потому что у соседей сверху вечеринка, и слышится перезвон монет.
— Так вот. Я предлагаю заменить оргстекло на бумажные ширмы, используя технику, схожую с театром теней. Если окажется, что устроить цветное световое представление невозможно, ограничимся чёрным. Я скинула в чат ссылку на макет, вчера ночью игралась со светом, а вот и он сам, — Лу пододвигает к ноутбуку картонную коробку. — Это, конечно, не финальный вариант. Просто пример того, как можно использовать возможности светотени при помощи бумажных ширм.
